Мало кто может припомнить, хотя бы одну, зимнюю ночь, проведённую в горах, в тайге, на берегу замерзшей реки.

 В городе не то.… В городе настоящих ночей не бывает. Подсвеченные иллюминацией дома, фары машин, уличные фонари.…Даже подворотни освещены, пусть и скудным, отраженным светом. Нет, в городе ночи никогда не бывает.

  Настоящая ночь – вдали от людей, вдали от города, от шоссе, от человеческого жилья.

 В настоящую ночь, бездонный колодец неба, словно затянут чёрным бархатом. Мрак абсолютен! В настоящую ночь, закрыв глаза, не увидишь разницы. Темнота кажется материальной, кажется, что можно протянуть руку и потрогать её. И ещё, леденящий холод и кажется, что вокруг тебя только трое – мрак, тишина и леденящий, всепроникающий холод.

 Холод пробирается под воротник, пробирается под одежду, щиплет уши нос, щёки, морозит пальцы, сковывает всё тело. Кажется, что в этом холоде даже мысли, потихоньку, замерзают. На душе становится скучно, грустно и как-то, по особенному, одиноко. Чёрное, бездонное небо, тишина и холод.

Наверное, никогда и нигде так не хочется света и тепла как в зимнюю ночь, ближе к утру, когда тело уже устало бороться с холодом, а разум уже устал от мрака и тишины, когда всё внутри, кажется, замёрзло, погасло и заледенело.

Ещё совсем темно. Ещё почти, ничего не видно. Это почти – чуть, посветлевшая полоска, на самом краю чёрного неба.

 Робко, как-то крадучись, свет пытается разбавить, заполнившую всё, чёрную краску. Медленно, медленно горизонт становится всё светлей.  Вот, уже стали проступать очертания предметов. Пока, это даже не очертания, это только лёгкий, еле заметный, намёк на силуэты, но сила мрака уже не абсолютна.

 Свет ещё мал, слаб, робок. Он настолько слаб, что его усилий не хватает на то, чтобы, хоть одним мазком, раскрасить этот мир и всё вокруг остаётся, до времени, чёрно-серым. Чёрные стволы деревьев проступают на фоне сереющего неба, серый лёд реки, чёрно-серые сугробы…

 Неуклонно, неумолимо, свет, всё больше, набирает свою силу. Теперь уже видны очертания отдалённых предметов. Из тьмы, одна за другой, появляются сопки. Сначала ближняя, потом дальше и дальше. И, хотя мороз, в эти минуты, достигает наивысшей своей точки, наибольшего своего озлобления, на душе уже не так тоскливо. Теперь всё в ней живет предвкушением света и тепла.

 Вот уже становятся заметными, пока очень слабые, едва различимые, цвета. Сначала, это только намёк на цвет, но постепенно, цвет становится всё более и более насыщенным. Мир возвращает себе свои краски.

Вдруг, как-то неожиданно, на, уже голубеющем небе, ярким золотом, вспыхивает маленькое облачко.

 Тьмы уже нет. Лишь в редких овражках да под торчащими из под снега кустами, притаились её последние пятна.

 Тем временем, мир раскрасился. Сопки, скалы, стволы деревьев – каждый оделся в свой цвет. Горизонт, на востоке, стал золотистым, сделался ярче и первый лучик, этого дня, словно спрашивая: « А, что это тут?», выглянул из-за сопки. Сразу позолотились макушки кедров, ветви деревьев. Весь, заиндевевший лес, стоявший до этого в голубоватой дымке, окрасился в желто-золотистые тона.

 Свет подрос, окреп, набрал силу, стал уверенным, засверкал, заискрился, отражаясь в каждой из бесчисленных снежинок, в каждом кристаллике инея, на ветвях деревьев, вспыхивая, словно в праздничном фейерверке, всеми, возможными, цветами на льду, замёрзшей, реки.

 Солнце уже поднялось над горизонтом и свет его заполнил всю долину. По склонам сопок, по искрящимся сугробам протянулись дети света – тени.

 Лучи, нежно гладят лоб, щёки, ласково гладят лицо, щекочут в носу и, кажется, что нет ничего прекраснее на свете, чем эти тёплые, ласковые, нежные лучики. На душе как-то радостно, уверено и спокойно.

Всё выше по небу поднимается солнышко. Свет теперь стал хозяином этого мира. Он сверкает, растекается, струится, словно котёнок в ласковых руках хозяйки, по замёрзшим ветвям, стекает по стволам деревьев и, вспыхнув миллионами искр, рассыпается в сугробах. Снежные шапки на ветвях кедров, словно бы засветились изнутри, словно стали прозрачными.

 Солнце уже в вышине. Свет, словно полноводная река, разлился, теперь, по всей долине, заполняя собой каждый уголок, каждый овражек, каждую трещинку в скалах. Свет, теперь, везде! Он уже владеет всем миром! Слепящий и искрящийся, переливающийся и золотистый, яркий и ласковый – везде свет!

 Тем временем, тени от кедров, стали расти, незаметно удлиняться. Солнышко уже светит без полуденного, слепящего, неистовства, мягче. Всё ниже к горизонту опускается солнышко, всё длиннее вырастают тени. Вот уже пурпурный цвет, всё более, заливает долину.

 Вот уже солнышко коснулось, своим краем, макушки дальней сопки. Это уже не яркое, слепящее, пятнышко в вышине неба, а большой, ярко – пурпурный шар на горизонте. Всё вокруг, залито теперь огненным заревом. Снег на ветвях, лёд реки, сугробы – всё вокруг искрится и переливается красными тонами, вспыхивая золотистыми искрами.

 Всё глубже за горизонт опускается солнышко и вот, словно помахав на прощание последним лучиком, простившись до завтра, солнышко уходит с небосклона. Ещё долго небо будет светлым, словно вспоминая тот свет, что солнышко подарило миру. Вспоминая тепло, ласковые лучики, вспышки искр на сугробах, переливы цвета на снежных шапках.… Будет светлеть, пока тьма, снова не завладеет миром, приведя с собой холод, тишину и тоску.

 Так всё и идёт по заведённому кругу. Всё идёт своим чередом, но как редко мы сознаём значение СВЕТА. Мы его видим и не замечаем, чувствуем и не обращаем на него внимания. Но, лишь оказавшись на время без света, всё существо жаждет, просит, хотя бы  лучика и, неизменно, в свой срок, солнышко снова приходит, чтобы осветить и согреть этот мир, сделать его ласковым, цветным и весёлым.

                              28\05\ 08.

                                В. Кучеренко